— Ваше Святейшество, спасибо Вам огромное за возможность пообщаться традиционно с Вами в день Рождества Христова.
— Благодарю Вас. Спасибо.
— Позвольте сразу первый вопрос. Трудный, необычный выдался нам прошедший 2020 год. Что это было? Наказание, испытание — что нам послано?
— Совершенно справедливо это явление называть пандемией. Пандемия в переводе с греческого — это «весь народ». Действительно, весь народ, весь род человеческий подвергся этой опасности. В прошлом уже бывали разного рода эпидемии, часто очень грозные. Взять, допустим эпидемию чумы в Западной Европе — она унесла жизнь половину жителей Европы, это было страшное испытание, потому и назвали эту страшную эпидемию чумы пандемией. Ну, и сегодня это слово применяется по назначению, потому что нет такого места, где можно было бы по-настоящему укрыться от этой болезни. Другими словами, из ряда вон выходящий феномен, связанный с распространением опаснейшего вируса, и потому не должно быть несерьезного и поверхностного отношения к тому, что происходит.
К сожалению, до сих пор в быту иногда распространяется такое мнение, будто это где-то там, а я никогда не заболею. Заболевают сегодня все — и высокопоставленные люди, и работающие, и неработающие, и пенсионеры, и молодые, поэтому требуется особое отношение каждого человека к этой болезни. А опыт учит нас, в том числе исторический опыт: когда общество способно принимать соответствующие консолидированные противоэпидемические меры и употреблять необходимые средства, эпидемии останавливаются. Так было даже в старину. Если взять эпидемию XVII века — началась чума в Москве, которая привела к страшным последствиям. Большое количество священников просто умерли, некому было совершать богослужения, храмы закрылись; более того, невозможно было хоронить людей — на церковных кладбищах было запрещено хоронить тех, кто умер от чумы. Можно себе представить страшную картину, этот ужас, кошмар, через который прошла Москва. Но прошла, сделав соответствующие выводы, и эти выводы не только запечатлелись в памяти москвичей, но, видимо, вошли и в государственную политику. Когда в 1837 году в Одессе вспыхнула чума, губернатор граф М.С. Воронцов и владыка Гавриил, архиепископ Херсонский и Таврический, совместно приняли решения, которые мы сейчас пытаемся повторить. Представляю себе, каково было владыке Гавриилу — в то время, когда храмы играли центральную роль в жизни людей! — издать распоряжение о том, что храмы закрываются. На два месяца храмы были закрыты, затем доступ в храмы был ограничен: у каждого храма стоял наряд полиции и не допускал такого количества людей, чтобы между ними не было достаточной дистанции. Ну и, кроме того, было запрещено прикладываться к кресту, к образам. Всё это запечатлено на страницах истории, и мы знаем, что всё это было санкционировано церковными властями и поддержано властями государственными.
Поэтому то, что сегодня мы принимаем противоэпидемические меры, которые иногда вызывают смущение, в том числе среди благочестивых людей, — это не какая-то новация. Мы следуем в русле наших благочестивых предков. И как введенные ими действия ни у кого не вызывали подозрения в том, что Священноначалие действует, стремясь достичь каких-то недекларируемых и опасных целей, так, надеюсь, и сегодня народ с доверием относится ко всем тем указаниям, которые, в том числе, и мне пришлось сделать и которые направлены на то, чтобы ограничить саму возможность заболевания, в том числе через участие в богослужениях.
— Вообще коронавирус, конечно, совершил титанические сдвиги в нашем привычном жизненном укладе. И общество поделилось: кто-то потерял ориентиры, стал паниковать, вообще избегать людей, боясь заразиться и умереть; и появился такой термин, как ковид-диссиденты — эти люди напрочь игнорируют все санитарные нормы. Ваше Святейшество, а каким должно быть христианское отношение к коронавирусному вызову, если можно так сказать?
— Сейчас наступают Рождественские дни, и в праздник Рождества мы будем слушать в храме такие слова: «Страха же вашего не убоимся, ниже смутимся». Не должно быть страха. Страх — это вообще очень негативное чувство. Страх сковывает человека и нередко может полностью его поработить, лишить свободы действий. Поэтому страх — совершенно негативное понятие, за исключением такого очень важного понятия, как страх Божий. Но страх Божий — это не эмоциональный страх, а осознание нравственной ответственности за свои поступки перед лицом Божиим.
Поэтому призывать к тому, чтобы люди боялись, чтобы возникала паника в связи с распространением этого заболевания, — это совершенно неправильный путь. А что следует делать? Конечно, надо воспитывать людей, прививать такой образ мысли и такой образ действий, которые минимизировали бы возможность заразиться. Но и в данном случае, обращаясь к людям верующим, хотел бы сказать: не надо искушать Господа Бога своего, как сказано в заповедях. Некоторые считают: я же верующий человек, я причастился Святых Христовых Таин, я пришел в храм с добрыми намерениями, ничего меня не должно смущать, никакая инфекция ко мне не прикоснется. Но ведь точно так же Господь ответил на искушение диавола, когда тот предложил Ему броситься вниз с крыши Иерусалимского храма, чтобы, не разбившись, доказать Свое Божество, Свою Божественную силу. Что Господь ответил? «Не искушай Господа Бога своего» (см. Втор. 6:16; Мф. 4:5-7). Поэтому никогда и никто из искренне верующих людей не может искушать Господа, утверждая: поскольку я верующий, поскольку я пошел в храм, поскольку я приложился к святыне, я точно не заболею.
Пусть этот евангельский пример поможет понять, что искушение Господа — это стремление грешного человека к тому, чтобы Господь следовал нашей, простите, дурной логике. Невозможно привлечь Вседержителя мира к участию в наших мелких, часто очень неправильных, а иногда и просто дурных поступках.
— Ваше Святейшество, помните, как еще во время первой волны пандемии с Вашего благословения службы в церквях проходили при минимальном количестве людей, там были только клирики, хор, служащие. На Ваш взгляд, не оставил ли этот опыт какой-то травмы как для священнослужителей, так и для паствы? Ведь храмы Русской Православной Церкви на самом деле всегда были открыты для всех — и вдруг такое?
— Скажу о чем-то сугубо личном. Для меня сопровождалась реальной травмой и очень тяжелым переживанием необходимость призвать людей — публично, через телевидение — не посещать Божии храмы. Вся моя жизнь, я уже об этом говорил, посвящена тому, чтобы, наоборот, приглашать людей в храмы, приводить людей в храмы, приводить людей к Богу. Другой цели в моей жизни нет…
— И тут такое…
— И вот вынужден Патриарх сказать: не ходите в храмы. Тяжело было даже, знаете, не просто морально, духовно — физически тяжело было произнести эти слова. Но мне помог пример преподобной Марии Египетской, великой подвижницы V века, которая ушла в пустыню и всю свою жизнь, десятки лет, прожила в пустыне, не посещая храма, и стала великой святой, угодницей Божией. То есть в каких-то экстремальных условиях непосещение храма возможно, но что не должно происходить? Непосещение храма не должно ослаблять нашу веру, понижать уровень нашего воцерковления, а тем более подрывать нравственные основы христианской жизни. Вот если вместе с непосещением храма мы перестаем быть хорошими христианами или даже просто перестаем быть христианами, — это великий грех. Ну, а перетерпеть, переждать тот период времени, когда посещение храма может сопровождаться весьма опасными последствиями для здоровья, — это тоже долг христианина. Он должен сохранить себя и для дальнейших добрых дел, и для помощи ближним, и вообще сохранить свою жизнь, потому что забота о жизни есть непременная обязанность каждого человека. Вот почему самоубийство является непрощаемым грехом. Жизнь и здоровье — это дар Божий, и ответственность за этот дар несет сам человек. Поэтому всякое действие, которое может разрушить человеческую жизнь, подорвать здоровье, — если это действие является производным нашей доброй или, в данном случае, злой воли, — это, несомненно, грех.
— Мне кажется, мы должны быть благодарны пандемии за то, что она явила миру совершенно новых героев. Очень скромных, ранее незаметных людей, на которых никогда не фокусировалось наше внимание. Понимаете, о ком я говорю…
— Да.
— Это, естественно, медики, волонтеры, священнослужители. Те люди, которые, наверное, и сейчас, когда мы с Вами разговариваем, работают где-то в «красной» зоне.
— Да.
— Что бы Вы сказали этим людям, которые, не щадя свои жизни, находятся на передовой в борьбе с инфекцией?
— Я испытываю чувство искренней благодарности и радости за то, что замечательная традиция жертвенного служения во имя блага и здоровья жизни ближних сохраняется в жизни современных людей, в том числе молодежи. Ведь если вспомнить эпидемии прошлого, такие имена, как доктор Гааз, доктор Пирогов, — это же действительно удивительные примеры того, как во времена, когда не было таких мощных лекарств, как сейчас, врачи шли к больным. Пирогов 16 раз посещал смертельно больных людей, — а это была чума, — и не заразился, Господь хранил его. И то, что сегодня наши добровольцы и особенно наши врачи, медперсонал, рискуя своей жизнью, своим здоровьем, осуществляют свой долг с таким энтузиазмом, дерзновением, без всякого хныканья, без всяких требований «нет, вы нам дайте то-то и то-то, потому что мы делаем такие важные дела», — всё это встречает глубокую благодарность со стороны народа. А в моем сердце — и благодарность, и радость, потому что в тяжелый момент нашей жизни оказалось множество людей, способных на подвиг и на жертвенность. И покуда это будет в нашем народе, мы действительно будем непобедимыми, потому что победа всегда связана с жертвой.
— Ваше Святейшество, такой вопрос. Очень часто Вы говорите о том, что есть много потенциальных рисков от всеобщей цифровизации в нашей жизни; вот и сейчас Священный Синод в своем послании отметил обеспокоенность христиан, да и не только христиан, тем, что дистанционное образование может и после пандемии остаться с нами навсегда. Как Вы считаете, какие области, сферы цифровизации требуют отдельного осмысления?
— Я не буду говорить о цифровизации в принципе, а хотел бы сказать об отдельных применениях цифровых технологий. Цифровые технологии способны создать инструменты, обеспечивающие тотальный контроль за человеком. Ничего подобного в прошлом не могло быть. Человеческая мысль, техническая цивилизация сегодня достигли такого уровня, когда, внедряя цифровые технологии, можно обеспечить тотальный контроль над человеческой личностью. Не просто наблюдение за человеком, но управление человеческим поведением. В книге Апокалипсис сказано, что пришествие антихриста будет сопровождаться тотальным контролем над человеком. Там не используются эти слова, но из содержания совершенно ясно, что речь идет о способности тотально контролировать человеческое поведение. Там говорится, что на чело человека будет наложена печать антихриста, и без этой печати нельзя будет ни купить, ни продать, ни участвовать ни в каких общественных отношениях, — человек будет обречен на гибель.
— А если этот человек сам рад быть таким «всемирно наблюдаемым»? Как сейчас со смартфоном — смотрите, какие возможности, от геопозиции до всех фотографий…
— Да.
— …причем люди идут на это сами.
— В том-то и дело. Диавол же является не в виде злодея, кощея бессмертного, а в виде ангела света (см. 2 Кор. 11:14); и пришествие в мир антихриста будет сопровождаться появлением удивительного человека, который по своей интеллектуальной мощи, по силе воздействия на людей способен будет вывести человечество из тех кризисов, в которые оно попало. Этот человек и предложит: чтобы всякая преступность ушла из нашей жизни, давайте руководствоваться тем, чтобы каждый человек имел некий ключ ко всему, что ему потребно. Например, это может быть карточка — прикладываете и получаете доступ к продуктам питания, доступ к образованию, а если этой карточки нет, то все теряется. Мы с Вами сейчас рассуждаем о том, что развитие цифровых технологий вооружает человечество способностью осуществлять тотальный контроль над личностью. Я привел в пример Апокалипсис и антихриста, с тем чтобы убедить тех людей, которые, может быть, об этом пока не задумывались, что максимальное развитие тотального контроля над человеком означает рабство, и все будет зависеть от того, кто будет господином над этими рабами. Вот почему Церковь категорически против использования цифровых технологий в обеспечении тотального контроля над человеческой личностью.
— Будем надеяться, что хоть дистанционное образование отменится и очное образование вернется в нашу жизнь…
— Ну, дистанционное образование — это не самое страшное, что есть. Конечно, сейчас есть необходимость в том, чтобы не допускать заражения опасной инфекцией большого количества учащихся. Но дистанционное образование имеет другие негативные последствия — не те апокалиптические, о которых я говорил, а более приближенные. Например, когда люди обучаются вне общения с другими, — это, я думаю, тоже очень опасно. Потому что ребенок формируется в семье, студент формируется в коллективе, в общении с профессорами, преподавателями, своими товарищами, друзьями. Поэтому помещение человека в искусственную изоляцию может, несомненно, негативно отразиться на его формировании.
— Ваше Святейшество, можно, спрошу Вас о Белоруссии, ведь это территория пастырской ответственности Русской Православной Церкви? Там с некоторого времени наблюдается некоторая напряженность между властями и частью общества; сейчас идет на спад, но, тем не менее, сохраняются какие-то моменты. Белорусский экзархат призвал к прекращению насилия и к проведению диалога. Вот скажите, как Русская Православная Церковь в целом реагирует на гражданское нестроение такого рода и как можно в Белоруссии достичь национального примирения, согласия?
— Ну, во-первых, мы полностью поддержали владыку Вениамина, нового главу Белорусского экзархата, Белорусской Православной Церкви, и весь белорусский епископат, которые обратились к народу с призывом прекратить насилие и пойти по пути примирения. И ведь это обращение было направлено ко всем. Со стороны властей были случаи неоправданного насилия, чрезмерного употребления силы; но и со стороны протестующих тоже были проявления радикализма.
Мы свидетели того, что произошло на Украине, — сейчас слово «майдан» стало нарицательным. Совершенно очевидно, что опыт Украины должен научить всех нас, что преобразования в обществе должны проходить таким образом, чтобы они не сопровождались нарастанием внутренней напряженности и особенно радикализацией отношений между людьми. В самом деле, сколько революций уже было, сколько разного рода переворотов, но где, кто и когда посредством насильственных действий достигал мира, покоя, благополучия в обществе? Всегда после революции должен быть долгий период восстановления. Поэтому нужно стремиться к лучшему, не разрушая того, что есть, а развивая в лучшую сторону, модернизируя в хорошем смысле этого слова, улучшая и общественные отношения, и вообще жизнь страны.
Поэтому наш призыв к Белоруссии, близкой моему сердцу Белоруссии, с которой я лично связан еще по своему служению в Смоленске, очень люблю белорусский народ, люблю город Минск и вообще чистоту и порядок этого края… И вот такой пастырский призыв и пастырский совет: все вопросы нужно решать мирно, но, если вопросы существуют, их нужно решать, и это уже обращение и к белорусским властям. Нельзя откладывать в долгий ящик то, что вызывает несогласие и напряжение в обществе. Нужны инструменты разумного, делового обсуждения проблем с выходом на конкретные решения. Дай Бог, чтобы прекратились попытки силовыми способами решать эти вопросы в Белоруссии, и пусть по милости Божией стал бы развиваться диалог между властью и народом, властью и обществом, с участием всех сил, включая представителей религиозных общин, направленный на стабилизацию положения и на всестороннее развитие братской Белоруссии.
— Ваше Святейшество, всем известно, что долгое время Вы принимаете участие в мирном процессе между Баку и Ереваном, причем делаете это вместе с религиозными лидерами как Азербайджана, так и Армении. Вот сейчас случился конфликт, новое обострение конфликта в Карабахе; слава Богу, теперь там наши миротворцы. Перспективы какие, будет ли мир, как Вы считаете?
— У меня есть надежда на то, что мир будет, и я отталкиваюсь от позиции церковных и религиозных властей как Армении, Карабаха, так и Азербайджана. Вы знаете, что Русская Церковь инициировала обсуждение карабахской проблемы с участием Католикоса всех армян и с участием Верховного муфтия, верховного мусульманского лидера Азербайджана Паша-заде. Мы провели несколько туров таких переговоров и о многом договорились. И я думаю, главный итог этих переговоров заключается в том, что два религиозных лидера, за которыми стоит большинство народа, говорили друг с другом, и этот разговор был очень спокойным в том смысле, что не было никаких обвинений, никакого напряжения. Хотя у каждого были свои аргументы и эти аргументы честно высказывались, но они не сопровождались тем, что называется скрежетом зубовным, когда эмоции захлестывают и когда диалог превращается практически в словесное сражение. Ничего подобного никогда не было, и происходило это потому, что именно религиозные лидеры несут в полной мере ответственность за духовное состояние своего народа. А что такое духовное состояние? Какая сила возьмет верх — сила мира, любви, спокойствия или сила зла — от этого и будет зависеть поведение людей.
Поэтому роль религиозных лидеров важна — мы ее не преувеличиваем, но и не преуменьшаем. И ведь во время этих переговоров достигались совершенно конкретные результаты — обмен пленными, неиспользование религиозных символов, религиозной фразеологии, религиозной мотивации для того, чтобы вдохновить противоборствующие стороны. Выведя религиозный фактор из этого противостояния, мы, конечно, значительно понизили возможный градус этого конфликта со всеми вытекающими последствиями. Поэтому, не преувеличивая роль религиозных лидеров, ни в коем случае не следует и игнорировать эту роль.
Церковь Русская готова также участвовать в этом процессе, чтобы вносить свой миротворческий вклад в решение очень непростой проблемы, которая, к сожалению, в настоящий момент могла быть приостановлена только присутствием российских миротворцев. Дай Бог, чтобы миротворческий потенциал религий заменил присутствие людей с оружием, которые разделили противоборствующие стороны.
— Вы уже упомянули майдан, после которого наступил глубокий общественный раскол внутри самой Украины. Но потом последовал церковный раскол — вовремя, конечно же, Фанар в Стамбуле подсуетился, да и пошло… Теперь мы видим, насколько глубок раскол в Церкви. Вообще, как Вы считаете, Ваше Святейшество, можно ли и каким образом достичь православного единства?
— Фанар не допустил ошибку, а совершил преступление, я говорю это с горечью. С чужих мыслей и с чужих слов Константинопольский Патриарх совершил то, что совершил. Я неслучайно подчеркиваю: с чужих, потому что обладаю информацией о том, что Патриарх Варфоломей находился под давлением могущественной политической силы, связанной с одной из сверхдержав. Его положение в Турции, мы знаем, очень сложное, непростое. Всегда молимся за Патриарха Константинопольского, понимая, что непросто ему осуществлять свое патриаршее служение. Но, тем не менее, в какой-то момент — я ничему не хочу учить своего собрата, но в какой-то момент, может быть, нужно набраться силы, чтобы и самым могущественным силам сказать «нет». Думаю, этого Патриарх Варфоломей не сказал и включился в конфликт. А какова была логика тех, кто стоял за Патриархом Варфоломеем, кто, собственно говоря, инспирировал этот конфликт? А логика заключалась в том, чтобы оторвать Россию, православную Россию от православных братьев и сестер в Средиземноморье, на Ближнем Востоке. Потому что, по мнению этих стратегов, уж слишком большую роль играло и играет Православие в формировании духовной, культурной общности и, не разорвав православные связи, невозможно было какими-то внешними факторами разрушить эту духовную общность. Поэтому замысел прост: оторвать Русскую Церковь от православных Греции, арабского мира, Ближнего Востока, с тем чтобы послабее стало Православие.
— То есть попытки еще будут?
— Попытки будут и дальше. Опять-таки, не хочу произносить никакой критики в адрес своего константинопольского собрата, но, несомненно, все то, что произошло потом в Константинополе, в Стамбуле, свидетельствовало о наказании Божием. Патриарх Варфоломей ввел раскольников в киевскую святыню, в киевскую Софию, и потерял Софию константинопольскую — она стала мечетью. Вот мне хотелось бы, чтобы люди задумались, что же произошло. Ты отобрал Святую Софию в Киеве у православных людей, у Православной Церкви, ты вошел туда и привел туда раскольников, и ты потерял свою собственную Софию… Думаю, более очевидные последствия, исходящие от Божиего повеления, представить себе сложно, и последствия наступили незамедлительно, потому что грех был слишком велик. Ну, а выходить из этого мы должны все вместе. Нужно молиться друг за друга, по крайней мере в личных молитвах, если это сейчас затруднительно в богослужении, поскольку мы не поминаем Константинопольского Патриарха в диптихах. Но молиться нужно друг за друга и делать все для того, чтоб этот кризис в Православии, навязанный извне, как можно быстрее прошел. Русская Церковь готова пройти свою часть пути для того, чтобы достичь этой цели.
— Ваше Святейшество, очень хочется все-таки закончить это интервью на праздничной Рождественской ноте, хотя, конечно, в этом году и Новый год, и Рождество у нас без массовых гуляний по понятным причинам, ради эпидемиологической безопасности все мы будем лишены больших и шумных праздников. А вот как эту радость, которая традиционно выходит за пределы божественных богослужений, не растерять в своем собственном сердце? Как быть праздничным?
— Вообще праздник сопровождается проявлением двух эмоций — веселья и радости. Казалось бы, одно и то же, однако это совсем не так.
— А чем отличаются?
— Веселье — это внешние эмоции. Вот рассказал человек что-то смешное, и люди засмеялись, им весело. А радость — это состояние души. Вот когда мы причащаемся Святых Христовых Таин, нас никто не веселит, а мы выходим из храма с радостью в сердце. Когда мы делаем добрые дела, когда добровольцы, жертвуя своим временем и рискуя здоровьем, делают добрые дела, у них в сердце радость, но не веселье. Веселье формируется в ответ на веселые передачи по телевидению, в ответ на разные смешные истории, — ну и дай Бог, пускай люди посмеются, повеселятся, но давайте помнить о том, что веселье пройдет очень быстро. Выключили телевизор, потушили свет, закончилось застолье, — и веселье закончилось. А вот радость важно сохранить в сердце, ведь радость — это дар Божий. Радость, о которой я говорю, невозможно сформировать никакими внешними факторами — ни культурными, ни научными, ни деловыми; это состояние формируется силой благодати Божией, которая изливается не только на людей православных и даже не только на людей верующих. В ответ на все то доброе, что люди делают, даже в ответ на их добрые мысли, в ответ на готовность отказаться от того, что омрачало их сердце и доставляло скорбь другим, Господь посылает эту радость. Я желаю именно эту Рождественскую, Божественную радость сохранять в сердце как можно дольше.
— Спасибо Вам большое, Ваше Святейшество.
— Благодарю Вас.
Пресс-служба Патриарха Московского и всея Руси
