Нет, Дима, смерть на войне убийством не является. И Церкоаь никогда так не учила.
Мне такое мнение не близко. Не понимаю как можно чтобы кого-то умерщвлять, но при этом не было греха убийства как результата. Убивающий есть, убитый есть, а убийства почему-то нет. И это не только вопроса о войне касается, но и эвтаназии например.
Мне ближе отношение к этому вопросу свт. Василия Великого, Вальсамона и других в том же русле.
Правило 13.
Убиение на брани отцы наши не вменяли за убийство, извиняя, как мнится мне, поборников целомудрия и благочестия. Но может быть добро было бы советовати, чтобы они, как имеющия нечистые руки, три года удержалися от приобщения токмо Святых Тайн.
Правило 55.
Разбойников взаимно поражающие, аще не суть в церковном служении, да будут отлучаемые от причастия Святых Тайн: аще же клирики, да низложатся со своей степени. Ибо речено: всяк приемший меч, мечем погибнет (Матф.26,52).
Вальсамон. В 13-м правиле святый определили в виде совета, что совершившие убийство на войне должны воздерживаться от приобщения Таин в продолжение целых трех лет. А здесь удаляет от святого причастия тех, которые противустали разбойникам и убили их, если они миряне, а клириков подвергает извержению, и говорит, что он определил это согласно с Писанием, которое говорит: всяк приемший меч мечем погибнет (Мф. 26, 52). А мечем и гибелью называет извержение и лишение Таин; ибо для благомыслящих это составляет смертоносное наказание. поелику же некоторые говорили, что 13-е правило, как изложенное в виде совета, не обязательно, и потому может быть не соблюдаемо, то мы утверждаем, что из настоящего правила, которое без ограничения наказывает всех, кто защищаясь убивает разбойников, открывается, что и то правило обязательно. Так наказывает (убивающих разбойников) закон церковный. А второе положение 14-й главы 39-го титула 60-й книги (Василик) говорит буквально так: «нападающего разбойника можно убивать безопасно». А в дни святейшего патриарха господина Константина Хлиарина, когда явились в святейшую великую Божию церковь некоторые войны и рассказали, что они встретились с вооруженными разбойниками в ущелии святаго Василия и убили их, и хотели узнать, как должно быть с ними поступлено, то в синоде возник вопрос: должно ли безразлично всех подвергать епитимиям, кто убивает разбойников? Некоторые говорили, что если кто, имея возможность избежать злоумышления разбойника, не сделал этого, но намеренно убил его, должен быть подвергнут епитимии не по настоящему правилу, но понести более тяжкое наказание, как убийца; ибо, говорили они, кто знает, – если бы нападавший разбойник остается жив, может быть, он по воле Божией оставил бы разбойничество и обратился бы к Господу. Ссылались и на древнего толкователя, который к тексту вышеизложенного закона, приписал: «то есть, если не мог безопасно убежать, не подлежит обвинению». А если разбойник поднял свою убийственную руку на того, кто убил его, то должно поступать согласно с тем, что определяет настоящее правило, а также и указанный закон. Если же кто убил разбойника, не преследуя его, ни защищаясь от его преследования, но замыслил убить и убил ради общей пользы, призванный к тому другими, то не должен быть наказан ни по законам, ни по церковным правилам; ибо таковой, говорили (они в синоде), достоин даже наград, так как он спас от смерти души многих и сделал обитаемым такое место, которое покрыто было разбойническими засадами, как трением и волчицами. Они подтверждали это и законом, который содержится в 1-м титуле 8-й книги (Василик) и определяет, что «не подвергается бесчестию тот, кто ради показания мужества вступил в бой со зверем, и получил награду за то, что поразил зверя, не прибегая к травле его собаками, если этот зверь наносит вред области». Но собору угодно было, по смыслу церковных законов, чтобы как защищающиеся от разбойников, так и те, которые убивают их ради общей пользы, призываемые к тому другими, подвергались такой же епитимии, какой подвергаются совершившие убийство на войне; а того, кто убивает разбойника, когда мог бы избежать разбойнического нападения, подвергать более строгой епитимии, так что вышеуказанное различие, принятое в законах, не устранялось. И это относительно мирян. А клирики, каким бы то ни было образом совершившие убийство, извергаются, так как для них в этом случае не полагается никакого различия между неприятелями, или разбойниками, или кем-либо другим. Прочти синодальное постановление, состоявшееся в 15-й день месяца мая третьего индикта, в дни святейшего патриарха господина Константина Хлиарина, которое помещено в конце настоящей книги (Разумеется экземпляр канонического кодекса, бывший в руках у Вальсамона и содержавший в себе, в числе приложений, указанное синодальное постановление) и содержит в себе все это; прочти также 23-ю главу 13-го титула настоящего собрания (То есть номоканона патриарха Фотия).
- - -
В моем понимании только в одному случае отсутствует грех убийства, т.е. когда есть прямое Божье повеление.
Об этом у Златоуста есть:
"Что бывает по воле Божией, то, хотя бы казалось и худым, лучше всего; а что противно и не угодно Богу, то, хотя бы и казалось самым лучшим, хуже и беззаконнее всего. Если кто даже совершит убийство по воле Божией, это убийство лучше всякого человеколюбия; но если кто пощадит и окажет человеколюбие вопреки воле Божией, эта пощада будет преступнее всякого убийства. Дела бывают хорошими и худыми не сами по себе, но по Божию о них определению.
2. И чтобы удостовериться тебе в справедливости этого, выслушай вот что. Некогда Ахав, взяв в плен одного сирийского царя, вопреки воле Божией сохранил ему жизнь, посадил его вместе собою (на колесницу) и отпустил с великою честию. Затем один пророк, пришедши к ближнему своему, сказал: "По словеси Господню бий мя: и не восхоте человек бити его; и рече к нему: понеже не послушал еси гласа Господня, се ты отыдеши от мене и поразит тя лев. И отъиде от него; и обрете его лев и порази его, и обрете человека инаго и рече: бий мя: и би его человек и порази его, и сокруши лице его" (3 Царств. 20:35-37). Что может быть страннее этого? Поразивший пророка остался цел, а пощадивший - наказан: знай же, что, когда Бог повелевает, тогда не должно рассуждать о свойстве самого дела, но только повиноваться. И вот, чтобы первый (ближний) не пощадил пророка из уважения к нему, пророк не просто сказал ему "бий мя", но: "по словеси Господню", то есть, Бог повелел, ни о чем больше не спрашивай; царь предписал закон, уважь достоинство повелевшего, и повинуйся со всею готовностью. Но тот не послушался, за что и потерпел тяжкое наказание, и своим несчастием вразумляет потомков повиноваться и покоряться всему, что ни повелит Бог. Потом, когда второй поразил и поранил пророка, этот обвязал голову свою полотном, прикрыл глаза и сделал так, чтобы его не узнали. А для чего он сделал это? Он хотел обличить царя и произнести над ним суд за спасение сирийского царя. Так как царь был нечестив и ненавидел пророков, то чтобы, увидев его, не прогнал с глаз, а прогнав, не остался без исправления, пророк прикрывает и свое лице и рассказ о самом деле, дабы иметь возможность говорить (с царем) и получить от него сознание в том, в чем хотелось (пророку). И вот, когда царь проходил мимо, пророк закричал к нему и сказал: "Раб твой изыде на войну брани, и се муж приведе ко мне мужа, и рече ко мне: сохрани мужа сего: аще же отрешився, отскочит, и будет душа твоя вместо души его, или талант отдаси сребра. И бысть, яко озреся раб твой семо и овамо, и сего не бысть: и рече к нему царь израилев: се суд твой при мне, сам себе убил еси. И ускори и отъя покрывало от очес своих: и позна его царь израилев, яко от пророк сей есть. И рече к нему: тако глаголет Господь: понеже испустил еси ты мужа пагубнаго из руки твоея, и будет душа твоя вместо души его, и люди твои вместо людей его" (3 Царств. 20:39-42). Смотри, как не только Бог, но и люди судят одинаково, - обращая внимание не на свойство дел, но на их цель и причины. Вот и царь говорит пророку: ты сам себе судья предо мною, ты совершил убийство. Ты, говорит, человекоубийца, потому что отпустил неприятеля. Вот для чего пророк и покрыл себя покрывалом и потребовал суда как бы по чужому делу, чтобы царь произнес правильное решение; - что и случилось. Ибо, когда царь произнес над ним суд, пророк, сняв покрывало, сказал: "Понеже испустил еси ты мужа пагубнаго из руки твоея, и будет душа твоя вместо души его, и люди твоя вместо людей его". Видишь, как (Ахав) осужден за человеколюбие, и какое наказание потерпел за пощаду? Он сохранил жизнь (врагу), и - наказан; а другой совершил убийство, и - заслужил похвалу. Вот Финеес в одно мгновение совершил два убийства, умертвил мужа и жену, и почтен священством: так он руку свою не только не осквернил кровью, но еще сделал более чистою. Итак, видя, что бивший пророка остается цел, а не бивший погибает, что пощадивший наказывается, а не пощадивший похваляется, во всех случаях старайся узнать прежде волю Божию, а не свойство самого дела, и, что найдешь согласным с нею, то только и одобряй."
