Православный форум «Толкование»
Культура, искусство, история => Добрые рассказы => Тема начата: Павел Тихий от Января 27, 2025, 17:54:35
-
Друзья, публикую (по частям) здесь рассказ, написанный много лет назад на форуме Кураева.
---
Мысль о том, что там окажется точно так же как и здесь была Вышнякову невыносима. Хотелось различий. Что именно должно отличаться Вышняков не знал и это тоже неприятно его угнетало. Он любил, чтобы мир соответствовал его нехитрым ожиданиям и мир обычно им соответствовал - чашка утреннего кофе, сосиски, картофельный гарнир, двадцать минут до места работы и она родимая...
Работал он программистом и работу свою обожал...
"В чем застану, в том и сужу" - завертелось в голове у Вышнякова. Откуда именно пришла на ум эта странная фраза он не помнил, но грозной она ему не казалась.
Смерть застала Вышнякова в клетчатой, с коротким рукавом рубашке, джинсовых брюках и кроссовках. Левый ботинок оказался со змеящимся, распустившимся шнурком... Вышняков присел на ступеньку одной из многочисленных здесь лестниц, и кряхтя его завязал...
Павильон был огромный светлый прозрачный, вроде стеклянного. Обилие лестниц, залов, проходов, тупичков, закоулочков и лифтовых кабинок в самых неожиданных местах окончательно сбивало с толку... "И куда мне теперь?" - подумал с невероятной тоскою заблудившегося Вышняков... "Здесь можно часами шататься"...
- Пойдемте с нами, гражданин. Вам на пункт приема.
Вышняков обернулся и увидел двух крепких парней на вид лет тридцати, в странной, но несомненно форменной одежде, напоминавшей комбинезон монтажника.
"А мы монтажники-высотники, да. И с высоты вам шлем привет." - запело в голове радостно и внезапно, и тоска сразу отпустила. Мир вокруг наконец начинал отличаться, наполняться и это не могло не нравиться... Вышняков сомнамбулой поплелся вослед за парнями. В конце-концов - нагонял его внутренний голос, хуже уже не будет...
- Сюда, - высокий парень остановился у стеклянной двери и она разошлась бесшумно сама собою. Проходите, там Вам все расскажут, определят - с нажимом на слове "определят" тут же шепнул ему второй...
Вышняков любил когда определяли. Чтобы все ясно и понятно. Четко, однозначно как в его компьютерной программе.
В комнате тоже было двое - старичок в очках и с белой клинышком бородкой, схожий то с доктором Айболитом, то с Антоном Павловичем Чеховым и очень молодая, очень красивая девушка, похожая на студентку-первокурсницу. Тоска вернулась к Вышнякову с удвоенной силой... Именно таких - молодых и красивых он не любил. То есть раньше конечно любил, но как не заладилось у него с такой в отношениях - словно отрезало.
- Вышняков Владимир Александрович? - вопросительно пропел, отогнав его мысли старичок. Дальше скороговоркой шли год рождения, имена родителей, адрес проживания, почему-то резус крови. Еще дальше - разные и совершенно бессвязные факты его нехитрой биографии. Приятные и не слишком...
Вышняков покорно и согласно кивал. Глупо что-то скрывать человеку после его смерти.
Ну-ка, Леночка, - улыбнулся и обернулся старичок к похожей на студентку, - проверь-ка есть ли у нашего новенького душа? Он почесал переносицу и откинулся на спинку стула, давая понять что свою работу закончил...
Леночка посмотрела на Вышнякова и вдруг принялась хохотать... Смеялась она долго, беззлобно, улыбалась ласково - так смеются над доброй удачной шуткой. Но Вышнякова это жутко разозлило - ему показалось, будто она смеется именно над ним. Будто он сам и есть такая шутка.
"Загнали непонятно куда, допрос устроили, а теперь еще издеваться. Э..." На этот раз он не додумал мысли - его глаза приковали провода компьютера за которым и сидела хохочущая Лена. Провода длинные, запутанные и никуда, однако, не ведущие.
- Бардак - сказал вдруг Вышняков отчетливо и зло. Полный бардак.
Леночка прекратила смеяться, посерьезнела, сделавшись еще прозрачней, красивей и невыносимей. Пальцы ее станцевали на клавиатуре замысловатый недолгий танец, принтер выпустил листок-визитку, который старичок немедленно заклеил в узком, голубого цвета, конверте... Монтажники, явившиеся непонятно откуда, повлекли Вышнякова вон к лифту... Высокий разорвал конверт, бросил его на пол кабинки и тот исчез. Растворился. В другое время внимательного любопытного Вышнякова это бы удивило, но сейчас он был усталым и злым.
Минус первый - сказал монтажник твердо и печально.
Лифт стремительно двинулся вниз. Так быстро, что у Вышнякова закружилась голова...
-
На минус первом Вышнякову сделалось значительно легче и приятней. С плафонов лился мягкий электрический свет. Не тот раздражающий, солнечный, этажом выше, от которого резали и постоянно слезились глаза. Народу здесь тоже было немало, зато никаких лабиринтов, тупиков, лестниц. Лифт тоже стоял всего один. Тут Вышнякова отвлекли неожиданно и пребольно толкнув под локоть:
- Слышь, иди поскорей, не задерживай честных людей - прилетел в ухо отрывок фамильярной считалочки...
- Куда идти? - морщась от неожиданности и новой обиды спросил Вышняков, потирая левый локоть.
- А куда пожелаешь - немедленно ответил незнакомец, парень одного с Володькой возраста. - Свобода! И продолжил миролюбиво:
- Курить хочешь?
"Очевидно он-то меня и двинул", - подумал Вышняков. Больше некому. Теперь запанибрата напрашивается. А сам отрезал холодновато:
- Не курю. - А что... Здесь можно курить?
- Можно - улыбнулся парень весело. Здесь все можно. Это тебе не первый, не нулевой, это минус первый. Потом добавил: Меня Димой зовут. Шоколад хочешь? У меня "Сникерс" есть.
В детстве Вышнякова перекормили сладким - шоколад он обожал в любом виде. Даже в таком тошнотворительном как "Сникерс".. Напротив. Без этих липковатых солоноватых батончиков он не представлял себе здорового утра. Однако новая развязная Димкина фамильярность - во что бы то ни стало втюхать ему хоть что-нибудь, хоть сигарету, хоть шоколад поразила его еще неприятней тычка под локоть:
- Не хочу, - отказался Вышняков. И потом разве тут можно чего-то хотеть?
- Хочешь, хочешь, - передразнил его собеседник словами из старой пошловатой песни. Хочешь, но молчишь. Только тут и можно хотеть по-настоящему! Ты небось думал - помрешь и все желания тю-тю.. Испарятся... Вместе с физиологией. Нервами там и прочей ерундой. Дудки, братан.
От этой длинной как ливень тирады, Вишнякову стало окончательно нехорошо и Димка наконец замолчал... Потом, поскольку долго он молчать не мог, добавил:
Слушай, а пошли вместе... Я тоже не до конца знаю, что здесь и как... Вместе небось оно полегче будет...
Голос у Димки сделался такой тоскливый и грустный, что на этот раз Вышняков не стал возражать... Некоторое время оба брели совершенно тихо. А потом Димка возьми да и ляпни:
- Ненавижу ее...
- Кого ее? - не понял Вышняков...
- Приемщицу.
- Какую приемщицу? Вышняков опять ничего не понял.
Димка посмотрел на него как на дебила:
- Ну Ленку эту... Тебе что здесь память отшибло?...
- Ты тоже ее знаешь? - спросил Вышняков, в голове которого моментально всплыло хохочущее молодое лицо.
- Еще бы... Ее у нас все знают... Полчаса отстоял пока допрашивали... А на хрена скажи, если и так им все известно. Старик несет вперемежку всякую фигню - мысли, мюсли, что ел, чем какал, болел ли корью, кого ты обидел, а кто тебя. Детский сад какой-то. А потом так меленько сахарно ехидно: "А проверь-ка, Леночка, есть ли у человека душа?"
- А она что? - спросил Вышняков, потрясенный таким совпадением.
- А что она? То же что и со всеми, наверно. Сидит и хохочет. Не то слово хохочет - соловьем заливается! Я чуть на нее с кулаками не бросился, верно убил бы если б только можно было... Я значит полчаса стою, ужом наизнанку выворачиваюсь, а эти: ах есть ли у него душа, не проверить ли?... Старик тогда перепугался, вскочил, всю свою умильность разом потерял. - За попытку рукоприкладства, - кричит, - тебе в минус второй надо. А эта святоша как защебечет: -Минус первый, минус первый, это личное, а личное, Аркадий Львович, в протокол нельзя, сами знаете... Имею право. И вот я теперь здесь.
- Выходит спасла тебя, - заключил Вышняков.... А ты ее так.
- Спасла?! Димка казалось вот вот заплачет. Дурак ты, вот честное слово. На минус втором свобода, понимаешь? У нас здесь что - никакого выбора. Жри свои сникерсы, бреди куда глаза глядят, да помалкивай...
- Что-то ты не особо молчишь, - попробовал сострить Вышняков. Эх врезать бы тебе как следует!
- Вот! - поднял Димка вверх палец! Вот! А именно этого здесь нельзя. Как следует нельзя. Обижают то похлеще моего во сто крат... Тут такие экземпляры попадаются. По самому больному бьют. Ты просто слишком новенький... И никому ни врезать, ни вмазать...
- А то что?
- Что что... Дурак ты...
Нкоторое время они опять брели молча, не разбирая никаких дорог. Вышнякова так подмывало дать Димке затрещину, но с этим он решил повременить. Черт его знает, чем все может кончиться. потом ему стало скучно и он опять затянул разговор:
- Значит тут свобода?
- Еще какая, - отозвался тоже соскучившийся по болтовне Димка. Все, что хочешь можно.
- Хочу кусок пиццы! - сказал вдруг Вышняков тихо, но внятно... Только теперь он понял как хочет есть... Только чтоб настоящей, с томатами и хорошим сыром!
Блюдо с пиццей появилось тут же... Прямо как в сказке, а может даже еще скорее.
- Ну чего смотришь, - вмешался Димка. Ешь...
Вышняков запихал в себя громадный кусок, чуть не подавившись.... Димка даже не стал хлопать бедолагу по спине...
- Не боись, вторично уже не помрешь. Дыши глубже. Это у тебя земное еще...
-
Когда Вышняков отдышался, Димка сказал грустно:
- Эх... Не понял ты главный ужас этого места... Как тебе объяснить.... Вот ты "Сникерс" хочешь?
- Хочу! - искренно сказал Вышняков... Жить без сладкого не могу.
- ну хочешь так хочешь! Димкин тон был неожиданно радостный и поспешный. Держи! В его ладони появился знакомый батончик, сверкая глянцевыми боками... Настоящий.
Вышняков содрал обертку и надкусил... Вместо солено-сладкой ореховой нуги в чреве батончика, как в саркофаге фараона копошился большой белый червяк....
- Ах ты, сволочь. Лицо Вышнякова побагровело и он наконец сделал то, что давно хотел - ударил Димку. Тот повалился на землю, молча и покорно сносил оплеухи. Вдруг на щеке появилась кровь, а Вышняков все никак не мог остановиться. Что сегодня за день в самом деле - все издеваются как хотят... Наконец Димка вырвался и вскочил на ноги:
- Не бей, идиот! Не бей по-настоящему! Иначе тебя на минус два спровадят. Один останешься и тебе конец. Там не так легко товарища найти... Остановись, дубина, все дело провалишь. Пропадешь. Сожрут.
Мимо ошиваются двое в монтажных комбинезонах... Тут как тут, с какими то бумагами в руках. Димка умоляюще орет: "Прощаю, отпускаю! Это он нечаянно, он новенький! Не в протокол!"
"Совсем как приемщица", - пронеслось в голове у Вышнякова, которого от всего происходящего спектакля стало тошнить хуже чем от сникерса с червями...
Высокий тих холоден и строг:
- Смотрите, Дмитрий, у Вас лимит... И произнес загадочную фразу: "Сколько раз прощать брату моему, не до семи ли раз?"...
Димка кивал-кивал почти бессмысленно как болванчик. Он был на все согласен. Когда монтажники наконец убрались, спросил:
- Понял теперь?
- Что? Вышнякова распирало любопытство.
- С тобой как с ребенком надо... Ужас этого места в том... В общем, запомни твердо, я тебе ничего дать не могу... Даже если сильно того захочу. И ты мне не можешь. Оно... не такое выходит. Шоколад и тот с червями получается... А еще... В общем нам по одиночке нельзя... Если растащит... Конец... Мука на минус первом в чем заключается - распирает тебя от желания отлупить кого-то, а нельзя... Тут только словесно пикироваться можно... Выход эмоциям оставили - отдушину. Это только первые дни легко, а потом еле сдерживаешься...
- Но ведь ты меня ударил...
- Да. Но я как бы нечаянно. И не до крови. Потому не засчитали.
- Но ведь я себе пиццу... Того... Наколдовал... Какую хотел. Вкусную...
- Вот именно, - хихикнул Димка. Себе....
- Значит ты хотел... Сотворить эту пакость... Ну чтоб черви были?
- Ну хотел - признался Димка... Но это лишь одна сторона дела... Учить тебя дурака тоже надо... Чтоб на собственной шкуре. Теория здесь не проходит...
-
На другой день их совместного похода в никуда, когда история со сникерсом, червями и дракой начала понемногу забываться, Вышняков спросил:
- Слушай, Димка, а какого я тебе вообще верить должен?
- Не хочешь, не верь, - пожал плечами Димка. Хозяин - барин. Но тогда и иди один.
Хотя перспектива двигаться одному Вышнякову не улыбалась, он все-таки продолжил осторожную разведку:
- Ты меня тоже пойми. То ты Лену ругаешь на чем свет стоит, за то что отправила тебя сюда на минус-первый, мол свободой обделили, ущемили, при всем желании морду так просто не набьешь, а когда тебе здешние надзиратели этот свмый минус-два предлагают, ты, прямо скажем, не торопишься. Неувязочка выходит...
- Я не знаю толком чего хочу, - сказал Димка серьезно. Я же никогда там не был. Внизу. На минус втором.
- То есть ты мне тут сказки рассказываешь, озлобился Вышняков. Я думал ты в курсе, а ты брешешь как собака в Киеве... С таким брехлом мне не по дороге... Народу здесь много, сам видел, не ты один...
- Народу много, - взвился ответно Димка. Только не все они люди...
- То есть как?
- Обманщики... С виду они как настоящие, только радости от них никакой, - напомнил Димка бородатый анекдот... Заведут на тысячу лет незнамо куда, только время потеряешь... Потом спровоцируют раз, другой, третий... Тебя в лифт - и привет минус-второй этаж...
- Час от часу не легче... А ты сам-то не обманщик?
- Ну ты-то мою кровь видел... До сих пор скула ноет. Запомни на будущее - у обманщиков крови не бывает никогда. И слезы не текут.
- Это еще почему?
- Почему, почему, - передразнил Димка. Потому что кровью и слезами, говорят, отсюда выбраться можно... Разные слухи ходят...
- Слухи, слухи. А про минус-два, ты выходит соврал?
- Ладно, сказал Димка помедлив. Тебе я думаю можно рассказать. Ты только рот закрой и чтоб никому... А лучше - зашей.
- Могила - вздохнул Вышняков, зевая... Давай уже, не томи...
-
Вера-молчальница. Рассказ Димки..
В общем так... Я здесь уже около 150 лет если по земному. Сперва ходил-бродил, изучал, колдовал всякие земные штуки из тех, что там на поверхности недополучил... Довольно весело было... Поначалу... А потом привык и собственная магия уже не удивляла. Потом и вовсе все опротивело... Всякое занятье. Идешь себе и ни одной живой души...
- То есть как... Там же вроде много людей... У лифта?
- Ну да я тоже за одним таким увязался. Шустрый был. И на язык острый. Слово за слово мы поспорили и сцепились....
- Ты его ударил? - понял наконец Вышняков...
- Да... Ударил. Он меня тоже отделал здорово. Смотрю, а крови то нет. У меня значит есть, а у него... Жижа какая-то изумрудная... Вместо крови. Тут охранники подскочили, а этот и рад... Вот говорит охальник мне лицо вдрызг разбил, запрещенные приемы в минус первом.
В общем я целых два предупреждения сразу получил... Уж больно здорово тому харю раскрасил... С тех пор решил ни с кем не связываться... Себе дороже. Снова слоняюсь впустую, один как перст.
- А дальше что было?
Однажды я вдруг увидел - идет женщина. Может ей тридцать лет, а может и все пятьдесят. Идет она одна и плачет. Да что там плачет - рыдает. Только очень тихо. Я сразу схватился и за ней припустил... Кричу, ору - никакого толку, только горло тогда сорвал. И так мне себя жалко стало. Что думаю за издевательство? За сто лет одного живого человека встретил и та молчит. В общем плелся два дня на ее фигуру. Ну хоть какое занятье... Наконец она обернулась и тихо так говорит:
- Меня Верой зовут. Я с минус второго. И сама палец к губам, молчи мол...
Только меня не заткнуть так просто... Спрашиваю:
- А что там. На минус втором?
Тут у нее такие глаза сделались - огромные, слезные, что я просто обомлел... Никогда таких глаз не видел...
- Свобода, дорогой, полная... Полная свобода. Все что хочешь можно...
А мне само это слово, понимаешь... опротивело уже до чертиков... Ну я и сорвался... И пощечину ей дал...
- У меня говорю и здесь полная свобода на тыщу лет твори что хочешь. А ты издеваешься!
Тут местная охрана подскочила и - бах - мне предупрежденье... Вера им заступительную формулу: - прощаю, отпускаю, не в протокол. За мой счет. Они тоже не унимаются:
- У Вас, Вера Николаевна лимит давно исчерпан. Обет свой Вы тоже нарушили. Оттуда туда не переходят. Быть ниже земной травы, тише земной воды...
Тут уж Вера разошлась... Я не помню, что она им точно говорила. Что-то про печать второго круга, про то что она старше и у них нет над нею власти. Про милосердие. Про какие-то двери, которые Он отворяет и никто уже не затворит...
В общем они вызвали охрану со второго сектора... Та ее под белы руки и в лифт...
- Куда? Вниз или наверх?
- Спрашиваешь... Мне-то почем знать.
-
Когда пропало колдовство.
Шел 7 день их совместного странствия в никуда.
- Слушай, - сказал Вышняков. А куда мы собственно идем, а? Ты же сам говорил - отсюда нет выхода?
- Выхода нет, - кивком подтвердил Димка. Но если стоять на месте, - живо умом тронешься, а если все-таки куда-то двигаться, то возможно можно...
- Можно в Африку придти, - съехидничал Вышняков. А я, между прочим, устал как собака. И есть хочу... Вот ты никогда не думал, почему мы здесь так есть хотим? Тела нет практически, а кровь течет и жрать охота?...
- Кровь, - это индикатор, - многозначительно сказал Димка. А жрать тебе охота потому, что все устроено вроде механизма фантомной боли. Руки уже давным-давно нет, а болит так как будто все-таки есть... Желание, одним словом...
- Ладно, профессор, сворачиваемся - и на привал... - Хочу бутерброд! - скомандовал Вышняков властно. И добавил - С сыром!
Ничего...
- С красной икрой, - продолжал Вышняков.
- Ты лукулловых пиров то не закатывай, - хихикнул Димка... чай, не санаторий! Проси чего проще!
- О! Чая хочу!!! Хочу халвы! Вышняков застонал... Димка, у меня ни черта не выходит...
- Вчера еще получалось, - сказал Димка с недоверием, однако в голосе его прорезалась смутная тревога...
- Хочу харчо! - пришла ему на ум детская скороговорка!
Ничего...
Вот тут и Димка испугался не на шутку...
- Первый раз такое... Что за... Заклинило что ли? Вот сволочи... Ну ладно же... Пора принимать решительные меры!
Вышняков не успел расспросить кого именно Димка считает сволочами, как тот по-видимому принял "меры". А именно - вскочил на ноги, подобрал с земли громадный круглый белый голыш, выпрямился во весь рост и произнес тоном заклинателя:
- Хочу, чтобы камни сии сделались хлебами!
В руках у Димки засияла белая булка!
- Видал как надо? - лучезарно улыбнулся тот. Вот что значит вековой опыт...
Фраза Вышнякову не понравилась... Смутно он помнил за ней нехороший страшный контекст... Но какой именно - этого вспомнить не мог...
А-а-а! - заорал вдруг Димка и отбросил пушистый калач прочь. Внутри копошились черви... Огромные, белые. Димкины глаза застекленели!
- Это все ты виноват!
- Я? Ты здесь совсем рехнулся?
- Ты, ты, - продолжал Димка. 150 лет у меня прекрасно получалось - бублики-шмублики, самолеты-параходы, сушки-плюшки. и тут появляешься ты и все мгновенно идет наперекосяк.
- Подожди...
- Изыди, - заорал диким голосом Димка. - Чертовы твари, что задумали! Извести меня решили? Под корень, да? Устроить мне вечно голодную-жизнь?! А вот вам! Он свернул пальцы в кукиш.
- Стой, Димка.
- Уйди, обманщик! Дальше с тобой не пойду, ясно?
- Я не обмащик, - застонал Вышняков... Я человек.
- А докажи!
- И докажу!
- Докажи!
- Слушай, что мне сделать, чтобы ты поверил?! Мы должны друг-другу верить, Димка. Иначе крышка.
- Если бы я здесь верил всем подряд, давно гнил бы в минус-девятом... Пошла отсюда, тварь зеленокровая! Не подходи! Не подходи!
- Ну хочешь, ударь меня! До крови. А я тебе индульгенцию выпишу.
- Щас. Обойдешься, святоша! Эти индульгенции у меня вот где, - Димка провел ладонью по кадыку... Я все лимиты исчерпал... Выпишет! Ха!
- Финку! - грозно и повелительно сказал вдруг Вышняков и в руке его блеснул нож. Димку это разозлило еще больше:
- Видали, - свистнул тот! - Магия у него не работает! Что тварюга, решил меня на настоящую драку развести?! Чтоб упекли так упекли?! Не выйдет!
- Стой, слышишь! Поверь мне! Последний раз. Единственный! Я тебя прошу!
- Уйди-и-и, урод! Как вы мне надоели!
Вышняков сжал ножик крепче и что было сил полоснул себя по правому запястью. Зазмеилась вишневая темная кровь. Димку это мгновенно отрезвило:
- Че-че-человек... Володька, прости, прости меня...
- Прощаю отпускаю, что там у вас... Не для протокола. Вышняков схватился за руку... А-а-а... Он был все-таки рад, что оказался человеком, а не кем-то там еще.
-
Однако глубину раны он не рассчитал - кровь никак не желала останавливаться...
Болезнь.
Больше они никуда уже не ходили. В этом не наблюдалось никакого смысла. А еще была и другая, гораздо более серьезная причина... Рана у Вышнякова загноилась. Неожиданно и стремительно. Оба были полуголые - и свою, и вышняковскую одежду Димка извел на перевязочные ленты... Вторые сутки без еды и воды... Магия здесь тоже больше не работала. Совсем. Чертово заколдованное пространство не желало порождать ни пригодную для пищи органику, ни даже песок. Иногда попытки выпросить что-нибудь съедобное приводили на свет мелкого монстра... Безопасного, но мерзкого, вроде таракана или червяка.
А потом у Вышнякова открылся горячечный бред... Он бормотал вполголоса о суде и милосердии, о козлищах с овцами, о том, что первых много, а вторых всегда мало, о воде и крови, и прочих малопонятных, но пугающих Димку вещах...
"Свихается", - тоскливо думал Димка, меняя перевязку. "Совсем как Вера-молчальница с минус второго"...
Порез был неестественно огромный и такой глубокий извилистый и длинный, что Димка боялся смотреть. Видать здорово довел его тогда...
На третий день своей болезни Вышняков подозвал приятеля. Ум Володькин, против обыкновения был совершенно трезвый, без признаков лихорадки:
- Димка оставь меня!
- Что?
- Брось меня, говорю... Я все равно не умру. А ты найдешь себе кого-нибудь другого, живого ... человека и... выберешься как-нибудь...
- Не дури. Кого я здесь найду? Кого? Жи-во-го... Я тебя искал 150 лет...
- Ты просто не понимаешь... Рана болит... Я начну провоцировать и... У тебя лимитов больше нет...
- А ты это... терпи... Не провоцируй. Уж постарайся... И вообще... Лучше молчи и спи... Это облегчит боль.
Вышняков отвернулся. Ему удалось вызвать иллюзию долгого болезненного сна, но тот оказался кошмаром, на следующий день после которого бред открылся вновь... На этот раз Володька твердил о больших белых червях, якобы приходивших ночью и лижущих кровь из раны...
- Нет здесь никаких червей - пытался протестовать Димка. Я сам эту ночь дежурил. Не было червей, клянусь... Это же все-таки минус первый. Здесь черви - редкость.
- Где червь не умирает, огонь не угасает - возражал Вышняков страшным и сухим голосом.
Его злило, что Димка ему не верит.
Димка не желал верить. Он понимал - поверишь в этот кошмар, растратишь последние живые силы.
-
Кровь и слезы.
Димка катался по бледному песку и тихо страдальчески выл... Теперь он не мог ни есть, ни пить, ни спать... Вышняков напротив - спал за двоих. Но каждые полчаса неизменно просыпался и бормоча несуразицу о белых плотоядных червях, искал Димкину ладонь в своей здоровой руке если же вдруг не находил, пускался в неведомый лунатический путь, шаря окрест невидящими страшными глазами в поисках Димки...
Однажды тот проспал и чуть не потерял Владимира навсегда. Вышняков успел уйти довольно далеко от места стоянки. Он передвигался с громадной скоростью, большими уродливыми прыжками, похожий на бронзового кузнечика. В тот раз Димка едва нагнал его и не сцепился лишь каким-то чудом.
А сейчас вот катался по земле и выл:
Эй вы там, наверху!, - грозил он кулаком невидимому небу. Не топочите как слоны! Дайте хотя бы наконец умереть! Молча сдохнуть нам двоим!
Он прерывал такие речи, шарахался от собственного голоса и продолжал спокойнее и смиренней:
- Помогите! Миленькие! Ну что же вам стоит? Вам же это не стоит ничего. Господи, тебе же ничего не стоит!
Но все выходило грубо ненатурально фальшиво и зло.
- Димка, - позвал Вышняков. Я, кажется, умираю...
- Что ты мелешь? Здесь нельзя умереть! Совсем!
- Я...
Димка взглянул в темное серое будто из глины володькино лицо и вдруг зарыдал... Он не рыдал уже сто пятьдесят лет. Он видел многое, но никто так и не выжал из него ни слезинки...
Сейчас он плакал, размазывая слезы и без единой оформленной мысли в голове.
- Спасите его... Спаси... Господи!
-----------------------------------
Взлетела и взвилась сирена, жестяной голос пропорол димкино рыданье и вмиг прервал его:
- Тревога по сектору минус-один! Кровь и слезы! Повторяю - сектор минус один - кровь и слезы...
А вокруг уже толпилось пятеро летучих, совершенно незнакомых Димке людских фигур... Он конечно ожидал увидеть "монтажников" - местную охрану, но это были не они. Другие. Быстрые, страшные в белых глухих плащах и масках-респираторах с капюшонами. Все вместе напоминало костюм химической защиты. Они роем облепили Вышнякова.
Э-э-э... заорал Димка, вцепившись в полу чьего-то прозрачного халата, вы кто такие? Я вам его не отдам!
- Тихо! - отчетливо сказала маска. Потом добавила громче: носилки и - в лифт - живо! И ты тоже... За мной.
Димка обомлел. Он узнал голос приемщицы с нулевого...
Хуже всего было то, что Димка не мог понять куда именно движется лифт. К тому же ему казалось, что тот сломался по дороге, застрял и стоит на месте.
В кабинке Лена сдернула маску, вмиг сделавшись прежней Леной...
Метаморфоза Димку успокоила...
- Вы его спасете?
- Сделаем все возможное.
- И невозможное тоже, - попросил Димка.
Лена молчала...
Эпилог...
Лифт, казалось, ехал целую вечность... Тяжело и грузно... Наконец - встал... Распахнул створки дверей словно больные тяжелые веки...
Димка сразу узнал нулевой этаж. Живой и яркий солнечный свет бился со стеклянного потолка, дробясь и танцуя слетал вниз с громадных окон.
- Кровь и слезы - сгустился и распался эхом голос Лены. Это прозвучало как пароль.
Носилки моментально втянуло в чрево раздвижного матово-стеклянного купола...
А Вы разве?...
- Я с тобой. Там Аркадий Львович - наш лучший хирург. Он справится.
- Что у него... У Володьки, что?
- Ты уверен, что точно хочешь это знать?
- Уверен. Что?
- У него тяжелый сепсис... Заражение крови...
То есть он может умереть?
- Нет... Он не может умереть... Он может уйти... На второй круг, а то и третий...
- То есть как? За что?
- Ни за что... - сказала Лена грустно. Я не уверена, что ты поймешь...
- Пойму...
- Как ты думаешь, почему, там внизу, запрещено проливать кровь? Почему охранники штрафуют, а чуть что спускают еще ниже...
- Так они волю блокируют. Сдерживают. Исправляют.
- Верно. Но это не главное... И она продолжила шепотом:
- Однажды Ему (Лена метнула глаза под потолок) нужно было в ад... Срочно. Немедленно. Но Его бы не приняли никакие лифты... И тогда Он пролил собственную кровь. Дошел до девятого - последнего. И сломал им всю систему. Там правило простое - чем больше крови прольешь, тем ниже сдвинешься... Не важно - чужой или своей...
- Как не важно?!
- Главное желание. И жертва.
- Ничего себе порядки... Чем выше тем ниже... Бред какой-то...
Лена ответила загадочно:
- Кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее. А кто потеряет ее ради Него, обретет ее...
==============================
Вышнякова спасли... Рука его все еще была перевязана. Но чувствовал он себя, вопреки всему, замечательно. Оба сидели в приемном кабинете. Димка незаметно припал к самому Вышняковскому уху. Спрашивать о таком ему было как-то неловко, но любопытство победило:
- Слушай, Вов... А как все-таки у тебя этот нож оказался?
- Не знаю. Может обманщики надеялись, что мы окончательно передеремся, поэтому и прошло...
- Нет, - вмешалась Лена... (Слух у нее был потрясающий). Это не они. Это Он...
Рядом щурился Аркадий Львович:
- А проверьте-ка Леночка, есть ли у нашего древненького душа....
Димка подумал, что если она и сейчас начнет хохотать, он не сдержится и все-таки врежет ей...
Но на этот раз Лена не стала смеяться... Зато одела огромный змеистый фонендоскоп. Стала слушать его, Димкино, сердце.
- Гордыня? - спросил Аркадий Львович...
- Я ничего не нахожу... И добавила с улыбкой: все-таки Вы, Аркадий Львович, бюрократ.
- Помилуйте, Леночка, при чем же тут я?! Такие порядки....
Лифт был узок, неуклюж и неудобен. Чтобы вместить туда двоих Димке и Вышнякову пришлось согнуться втрое...
Лифтер извинялся, бормотал про старую систему, про узкие врата... Неуклюжий и сам похожий на этот лифт.
Лена меж тем прощалась с Вышняковым...
- Вы наверно хотите знать кто Вам пожертвовал кровь?
- Он. Вышняков кивнул в торону Димки. Он свой парень, я в нем не сомневаюсь. Такой не предаст.
- Нет. Он конечно хороший. Только совсем зеленый... Он бы просто не смог... Вера-молчальница с минус-второго...
- Но... Это же невозможно. Нереально. Я - единица, она двойка!
- Да, - согласилась Лена... Верно. Это против правил... Человеку это невозможно... Но вот Ему... Ему возможно все...
КОНЕЦ.
-
А кто автор?
Известно когда был написан?
-
А кто автор?
Известно когда был написан?
Я автор. )
Написано около 10ти лет назад на старом "кураеве"
-
Я автор. )
Ну, если имя неизвестно, то будем считать, что Павел Тихий - псевдоним :)
-
Ну, если имя неизвестно, то будем считать, что Павел Тихий - псевдоним :)
Тут все Немо и анонимусы, кроме меня и ещё пары человек. Неизвестно настоящие это имена и фамилии или просто ники.
Меня, если что, по паспорту так зовут.
-
Тут все Немо и анонимусы, кроме меня и ещё пары человек. Неизвестно настоящие это имена и фамилии или просто ники.
Меня, если что, по паспорту так зовут.
Я наполовину. Имя вполне настоящее. )
-
Я наполовину. Имя вполне настоящее. )
Теперь давайте придумаем название для рассказа.
-
Теперь давайте придумаем название для рассказа.
Рассказ уж больно бурно-буйный, название очень сложно будет придумать. :mail::-X