Есть нечто хлыстовское в позиции человека, который разглогольствует о любви и всепрощении, занимаясь при этом самобичеванием, дескать, — я вот такой-то грешник и потому всем прощаю или желаю простить, — и через этот манифест всепрощенческой позиции человек имплицитно навязывает её другим, потому что это почти всегда демонстрация на публику в которой, известное дело, есть изрядная доля актерства. Если бы это самобичевание и самооскопление не выходило из рамок субъективного воззрения, оставалось индивидуальным правилом, касающимся лишь себя самого, тогда еще пол беды, но беда в том, что людям недостаточно бывает оскопить себя самого, а необходимо распространить это неправое дело и на общество. Кто сказал, что этот человек никого не судит? Еще как судит. Он рисует гипотетический идеал, публично объявляет себя последователем его, а всех несогласных с этим хлыстовским идеалом, косвенно признает его недостойными, включая себя самого. И это есть суд.
Поговорим о суде. Поговорим об этом на примере израильского общества библейских времен. В Израиле, мы все знаем, была целая эпоха, длительный период времени, так называемых Судей. Это были народные вожди, которым, в силу их избранности, давалось право вершить общественный суд, вести за собой людей итд. Не всегда судьи могли быть высоким нравственным мерилом и примером для подражания, но они обладали некой властью и эта власть давала им право народного суда. Ярким примером ветхозаветного судьи, является образ Самсона — сильного и воинственного мужа, — который спотыкается в нравственном отношении, разделив ложе с блудницей и найдя себе в этом погибель и прототип которого находится в аккадском эпосе о Гильгамеше и Энкиду. Подобный тип общества называют родовым или племенным, а набор характеристик для его вождей, подобен описанному в приложении к роману Гессе "Игра в бисер" жизнеописании Кудесника. Это человек, лишь немногим выдающийся от общества особенным талантом, призванием, даже мастерством. Это не царь и не пророк, но некая переходная форма лидера в стадии общественного развития.
Следующая эпоха — это эпоха царей и пророков, которая просуществовала вплоть до пришествия Христова. Это время в которое уже ярко обозначилась роль царей как народных судей и лидеров, а так же пророков как высших нравственных авторитетов, чьи морально-духовные качества ставили их, в известном смысле, даже и над царями.
Как в эпоху Судей, так и в эпоху царей, власть быть народными вождями и судьями, находилась в руках немногих людей, буквально единиц. А что же изменилось с приходом Христа? О Нем мы слышим, что Отец весь суд передал Сыну. Казалось бы, если ранее власть судить людей была у немногих, то теперь и вовсе никто из живых не имеет больше этой власти, поскольку весь суд у Сына и поскольку сказано: "не суди, да не судим будеши". Но не тут-то было.
Для начала, закрепим, что с самых ранних времен в израильском обществе выделились и закрепились две ветви власти: общественная, которая делегировалась вождю и народному лидеру, будь он Судьей или Царем и духовная, которая опиралась на личный авторитет высокой нравственности её носителя — назорея и пророка. Первый, достигал права суда общественным положением и силой, а второй, аскетической практикой и духовным совершенством. Оба вида суда апеллировали к декалогу, оба вида имели божественное благословение и высшую легитимацию.
Итак, что же изменил Христос? Забрал ли Он всю власть единолично Себе, карает ли Он самолично грешников? Нет. Нет, но с самого начала Он делится Своей властью вязать и решить с учениками, которые наследуют данное им от Господа право духовного суда Церкви, являющейся Столпом и утверждением Истины и которая переходит от них к священникам. Но и общественного суда Господь не думал отменять. Если Своих верных последователей Он обещает посадить на судейские престолы, дабы судить народы высшим, духовным судом, которому никто не смеет возразить, ибо святые судьи своим примером явили возможность для человека в любом состоянии и положении достичь совершенства, то и власть земную, власть кесаря, Он отнюдь не оспаривает, но призывает отдавать ей должное, потому и апостол говорит, что нет власти не от Бога и что: "делай добро, и получишь похвалу от нее, ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое" (Рим. 13, 3-4).
Стало быть, Господь отнюдь не сузил круг решителей человеческих судеб, а скорее расширил его о чем видим подтверждение, так же и у ап. Петра, когда он с одной стороны, обращаясь к римской общине христиан, называет их родом избранным и царственным священством, а с другой, опять-таки, подтверждает необходимость покорности властям как от Бога поставленным: "итак, будьте покорны всякому человеческому начальству, для Господа: царю ли, как верховной власти,
правителям ли, как от него посылаемым для наказания преступников и для поощрения делающих добро, – ибо такова есть воля Божия, чтобы мы, делая добро, заграждали уста невежеству безумных людей, – как свободные, не как употребляющие свободу для прикрытия зла, но как рабы Божии" (1. Пет. 2, 13-16).
Расширение "суда" и судейских полномочий связано с расширением круга ответственных за преступления человечества лиц. Если ранее это был узенький кружок общинно-родовых князей, теперь это каждый из христиан, который отвечает не только за себя, но и за ближнего, являясь для него примером подражания и носителем божественной избранности даруемой крещением.
Нельзя это в самом строгом смысле назвать новшеством. Разве в прежде не обличался грех и грешник? Ветхий Завет призывает не ходить на совет с нечестивым, не становиться на путь грешника итд. Но нужно, на мой взгляд, вопреки хлыстовскому самобичеванию, четко разделить суд от рассуждения и существующие виды суда.
Виды суда мы уже разделили, выделив из них общественный и нравственный, а суд и рассуждение различаются тем, что первый есть приговор приводимый в исполнение, а второй — обозначение вещей своими именами. Например, когда евангелист называет блудницу блудницей, а мытаря мытарем или изобличает зло фарисеев и первосвященников — это не есть суд, но есть рассуждение о состоянии в котором пребывает человек, обозначение его печальной участи, которого не избегают называть прямым текстом ни Господь ни апостолы, ни святые. Здесь нет смешения грешника и греха, поскольку грешник сам находится в состоянии смешения с грехом и наше дело лишь зафиксировать и констатировать это состояние. Другое дело, если мы берем камни для побития блудниц, если не словом, а делом стремимся учинить расправу над фарисеем и преступником. Такой власти нам попросту не дано, она по прежнему остается в руках власть придержащих.
Что же тогда означают слова "не суди" и "каким судом меряешь, таким и отмерится"? А это констатация того, что нравственный суд принадлежит нам целиком. Глупо было бы призывать к милости не реального судью, а не имеющего никакого отношения к суду человека. Это мы призываемся быть милостивыми в своем суде. И в этом всё дело, поскольку это ставит нас в положение ответственных за исправление грешников людей. И это положение не имеет ничего общего с той терпимостью ко греху и с толерантностью, которые декларируются в современном обществе.
Судить — значит, нести ответственность. Значит, иметь стремление к непорочности и не быть коррупционером — подкупным судьей, закрывающим глаза на беззаконие. А позиция хлыстов — снять с себя всякую ответственность как за собственное благочестие, так и за ближнего. И это они считают милостью!
Таким образом христианский суд или рассуждение, заключается в том, чтобы назвать грех грехом и возложить на себя бремя ответственности за него, а не в том, чтобы скинуть эту ответственность, нацепив маску лояльности и лицемерного самобичевания.
Милость христианского суда, заключается не в том, чтобы закрыть глаза на беззаконие собственное или ближнего, а в том, чтобы разделить с ним тяготу ношения, то есть, приложить все усилия для избавления себя и ближнего от груза греха. Средства к этому подаются в Таинствах и в приведении к ним, поскольку все мы имеем Единого Бремяносителя Христа. Не стоит так же смешивать рассуждения с оскорблением, думаю, что это не нуждается в пояснениях.
А хлыстовство - как явление - для православия не новинка и я попытался описать тут некоторые его признаки, которые к православию отношения не имеют.
