На минус первом Вышнякову сделалось значительно легче и приятней. С плафонов лился мягкий электрический свет. Не тот раздражающий, солнечный, этажом выше, от которого резали и постоянно слезились глаза. Народу здесь тоже было немало, зато никаких лабиринтов, тупиков, лестниц. Лифт тоже стоял всего один. Тут Вышнякова отвлекли неожиданно и пребольно толкнув под локоть:
- Слышь, иди поскорей, не задерживай честных людей - прилетел в ухо отрывок фамильярной считалочки...
- Куда идти? - морщась от неожиданности и новой обиды спросил Вышняков, потирая левый локоть.
- А куда пожелаешь - немедленно ответил незнакомец, парень одного с Володькой возраста. - Свобода! И продолжил миролюбиво:
- Курить хочешь?
"Очевидно он-то меня и двинул", - подумал Вышняков. Больше некому. Теперь запанибрата напрашивается. А сам отрезал холодновато:
- Не курю. - А что... Здесь можно курить?
- Можно - улыбнулся парень весело. Здесь все можно. Это тебе не первый, не нулевой, это минус первый. Потом добавил: Меня Димой зовут. Шоколад хочешь? У меня "Сникерс" есть.
В детстве Вышнякова перекормили сладким - шоколад он обожал в любом виде. Даже в таком тошнотворительном как "Сникерс".. Напротив. Без этих липковатых солоноватых батончиков он не представлял себе здорового утра. Однако новая развязная Димкина фамильярность - во что бы то ни стало втюхать ему хоть что-нибудь, хоть сигарету, хоть шоколад поразила его еще неприятней тычка под локоть:
- Не хочу, - отказался Вышняков. И потом разве тут можно чего-то хотеть?
- Хочешь, хочешь, - передразнил его собеседник словами из старой пошловатой песни. Хочешь, но молчишь. Только тут и можно хотеть по-настоящему! Ты небось думал - помрешь и все желания тю-тю.. Испарятся... Вместе с физиологией. Нервами там и прочей ерундой. Дудки, братан.
От этой длинной как ливень тирады, Вишнякову стало окончательно нехорошо и Димка наконец замолчал... Потом, поскольку долго он молчать не мог, добавил:
Слушай, а пошли вместе... Я тоже не до конца знаю, что здесь и как... Вместе небось оно полегче будет...
Голос у Димки сделался такой тоскливый и грустный, что на этот раз Вышняков не стал возражать... Некоторое время оба брели совершенно тихо. А потом Димка возьми да и ляпни:
- Ненавижу ее...
- Кого ее? - не понял Вышняков...
- Приемщицу.
- Какую приемщицу? Вышняков опять ничего не понял.
Димка посмотрел на него как на дебила:
- Ну Ленку эту... Тебе что здесь память отшибло?...
- Ты тоже ее знаешь? - спросил Вышняков, в голове которого моментально всплыло хохочущее молодое лицо.
- Еще бы... Ее у нас все знают... Полчаса отстоял пока допрашивали... А на хрена скажи, если и так им все известно. Старик несет вперемежку всякую фигню - мысли, мюсли, что ел, чем какал, болел ли корью, кого ты обидел, а кто тебя. Детский сад какой-то. А потом так меленько сахарно ехидно: "А проверь-ка, Леночка, есть ли у человека душа?"
- А она что? - спросил Вышняков, потрясенный таким совпадением.
- А что она? То же что и со всеми, наверно. Сидит и хохочет. Не то слово хохочет - соловьем заливается! Я чуть на нее с кулаками не бросился, верно убил бы если б только можно было... Я значит полчаса стою, ужом наизнанку выворачиваюсь, а эти: ах есть ли у него душа, не проверить ли?... Старик тогда перепугался, вскочил, всю свою умильность разом потерял. - За попытку рукоприкладства, - кричит, - тебе в минус второй надо. А эта святоша как защебечет: -Минус первый, минус первый, это личное, а личное, Аркадий Львович, в протокол нельзя, сами знаете... Имею право. И вот я теперь здесь.
- Выходит спасла тебя, - заключил Вышняков.... А ты ее так.
- Спасла?! Димка казалось вот вот заплачет. Дурак ты, вот честное слово. На минус втором свобода, понимаешь? У нас здесь что - никакого выбора. Жри свои сникерсы, бреди куда глаза глядят, да помалкивай...
- Что-то ты не особо молчишь, - попробовал сострить Вышняков. Эх врезать бы тебе как следует!
- Вот! - поднял Димка вверх палец! Вот! А именно этого здесь нельзя. Как следует нельзя. Обижают то похлеще моего во сто крат... Тут такие экземпляры попадаются. По самому больному бьют. Ты просто слишком новенький... И никому ни врезать, ни вмазать...
- А то что?
- Что что... Дурак ты...
Нкоторое время они опять брели молча, не разбирая никаких дорог. Вышнякова так подмывало дать Димке затрещину, но с этим он решил повременить. Черт его знает, чем все может кончиться. потом ему стало скучно и он опять затянул разговор:
- Значит тут свобода?
- Еще какая, - отозвался тоже соскучившийся по болтовне Димка. Все, что хочешь можно.
- Хочу кусок пиццы! - сказал вдруг Вышняков тихо, но внятно... Только теперь он понял как хочет есть... Только чтоб настоящей, с томатами и хорошим сыром!
Блюдо с пиццей появилось тут же... Прямо как в сказке, а может даже еще скорее.
- Ну чего смотришь, - вмешался Димка. Ешь...
Вышняков запихал в себя громадный кусок, чуть не подавившись.... Димка даже не стал хлопать бедолагу по спине...
- Не боись, вторично уже не помрешь. Дыши глубже. Это у тебя земное еще...